Анна ненавидела Фрейда. Каждой частицей души, каждой клеточкой тела. Ненавидела его мерзкую самодовольную ухмылку, вечный дурацкий шарф на шее, шрам на носу, взъерошенные волосы, его свитера, картавость, наглость… всё. Фрейд был сосредоточием непостижимой, всё разрушающей смертельной энергии, которая ни за что не остановится посмотреть, кого она зацепила на этот раз.
Анна ненавидела Фрейда, когда укладывала вещи из кабинета, в который, вероятнее всего, больше не вернётся никогда. Когда, не сумев удержать предательски катящиеся слёзы, оставляла цветы возле могилы Люды. Когда чувствовала на плечах сильные мужские руки человека, которого уважала, но которого так и не смогла полюбить.
Анна ненавидела Фрейда. Держа в руках телефон и слыша лишь лаконичное: «абонент недоступен или находится вне зоны действия сети». Смотря на рабочее место бывшего — сейчас уже наверняка бывшего консультанта и не находя его там. Стоя возле двери квартиры и выслушивая слова соседей о том, что её хозяина они не видели уже долгое время.
Роман Фрейдин не появлялся на работе уже пять дней, и Анна ненавидела его как никогда. И любила.
***
— Аня… — голос Вячеслава Дмитриевича дрогнул. Последний раз он выглядел настолько потерянным, когда Кораблина пришла к нему сразу же после смерти Люды, и от этого знакомого мягкого, стремящегося защитить от любой боли взгляда, автоматически хотелось взвыть в голос. — Поступило сообщение о ДТП. Сбили пешехода. Мужчину. При нём были документы…
Дальше Анна уже не слышала, но мозг, несмотря на мгновенно охватившее оцепенение, услужливо продолжил слова Галчанского.
«…на имя Романа Фрейдина».
— Он жив? — выпалила судорожно, прежде чем даже успела понять, что говорит. Сердце громко бухало, отдаваясь в ушах, и этот глухой стук бил по нервам, заставляя пальцы дрожать. На какое-то мгновение — или, может быть, вечность стало невыносимо трудно дышать, и можно было подумать, что это Анну сбили машиной и она умирала, а не Фрейд.
— Да, он легко отделался, речь идёт всего лишь о сотрясении мозга и переломе, но… Аня, по словам свидетелей он бросился под эту машину сам.
***
— Сотрясение мозга, перелом руки, множественные ссадины… вашему другу ещё повезло.
— Коллеге, — Анна автоматически поправила врача, который лишь пожал плечами на её реплику.
— Хорошо, вашему коллеге повезло. Водитель успел повернуть руль в сторону, так что его лишь зацепило, хотя на скорости, сами понимаете…
— Водитель превышал скорость?
Мужчина замялся. Наверное, перебивать его не стоило, но Анне сейчас на это было совершенно наплевать.
— Понимаете, в данной ситуации это не самое главное. Здесь подозревается попытка суицида, и поэтому с вашим коллегой хорошо бы поговорить психиатру…
— Мы сами разберёмся, — Галчанский вежливо, но твёрдо вмешался в разговор, а затем увлёк врача за собой из палаты, оставляя Анну одну. Та какое-то время ещё стояла посреди комнаты, не решаясь сделать и шага в сторону кровати, на которой лежал Фрейд. Тот выглядел непривычно хрупким среди белизны больничных подушек и одеяла. Свежая неровная ссадина пересекала переносицу — чуть ниже старого шрама, историю происхождения которого, кстати, Фрейд так и не рассказал. А может, никогда уже не расскажет.
Резко вздохнув, Анна на негнущихся ногах подошла к кровати. К горлу подкатила тошнота, стоило вспомнить, как совсем недавно она в точно таких же обстоятельствах видела Люду. Только девушка тогда уже была мертва. Пришлось зажать рот рукой и вцепиться зубами в ладонь, чтобы сдержать рвущийся наружу всхлип. Хватит. Смерть Шуваевой уже пережили, девушку не вернуть, и если сейчас позволить горю и чувству вины затопить себя, то ничем хорошим это не кончится.
Фрейд был бледен, и волосы, которые, естественно, никто не причёсывал, топорщились в разные стороны. Пищали приборы, и этот звук отдавался в голове, влезал в мысли, мешал сосредоточиться.
— Как же ты мог?
Поверить в то, что Фрейд — Фрейд! — мог пытаться покончить жизнь самоубийством, казалось невозможным. Даже когда он спорил на то, что прыгнет с крыши, в это до конца не верилось. Да, Фрейд безумец, да, любит, когда за него переживают, но чтобы серьёзно пытаться умереть?.. Вина незаметно подкрадывалась исподтишка уже давно, но сейчас больно вцепилась когтями в сердце, давая понять, что поселилась здесь полноправно и чувствует себя хозяйкой. В конце концов, к смерти Люды Анна причастна тоже. Фрейд не полноценный сотрудник, он всего лишь человек, способный ошибаться, и не стоило делать из него всезнающее и всеумеющее божество. А уж тем более божество бесчувственное.
— Как тебе это вообще в голову пришло? Чокнутый… дать бы тебе, чтобы перестал творить свои безумные выходки. Сумасшедший. Убить тебя мало. Вот только очнись, я… я не знаю, что сделаю, но только очнись. Вот очнись, и… и… я тебя ненавижу, если бы только знал, как я тебя ненавижу!
— Ну, это я и так знаю, необязательно приходить к постели умирающего, чтобы сообщить ему об этом.
Анна поперхнулась воздухом на полуслове, закашлялась. Фрейд смотрел на неё искоса, из-под полуприкрытых глаз, словно изучая. Несколько секунд они молча буравили друг друга взглядами, пока Анна не спохватилась.
— Надо позвать врача!
— Надо бы, но тогда он прибежит, спасёт меня, а ты же меня тут убить обещалась, да и мои труды насмарку пойдут, обидно будет, — Фрейд говорил тихо, слегка нечётко, и до Анны, охваченной счастливой эйфорией, не сразу дошёл смысл его слов. А когда дошёл, то вся радость испарилась в одну секунду. Усталость мгновенно обрушилась на поднявшиеся было плечи, и единственным желанием осталось действительно убить этого невозможного, эгоистичного идиота. Вместо этого Анна до боли закусила губу, пытаясь сдержать слёзы. Не дождётся.
— И всё-таки я его позову, а ты, когда в следующий раз будешь под машины прыгать, хотя бы на секунду подумай о тех людях, которым ты дорог. И как они чувствовали себя, если бы… если ты…
Голос всё-таки дрогнул, и последние слова Анна проговорила с трудом. Конечно же, Фрейд это тоже заметил. Конечно же, это потешит его эго, но Анна слишком устала, чтобы сдерживаться.
— Так я тебе дорог? Признайся, ты за меня переживала. Переживала же? — Анна уже подошла к двери и с большим усилием заставляла себя оставаться на месте и не влепить пощёчину Фрейду так, чтобы он говорить не мог ещё долго. Как она могла подумать, что его волнует кто-то ещё, кроме его самого? Как она может любить человека, который… — Если тебе это будет интересно, то решение было спонтанным, заранее я это не планировал. Так что повторять не буду, если ты этого боишься.
— Зачем же ты это сделал тогда? Скучно стало? — слова горько отдавались в сердце, оставляя после себя неприятный привкус. Неужели они действительно об этом говорят? Неужели она не спит, и всё это — не один из её кошмаров?
— Жить не хотелось. Почему люди под машины прыгают? Потому что им скучно? Возможно, это надо обдумать. Как думаешь, чаще им просто скучно или они сознательно ищут острых ощущений?..
Анна резким движением захлопнула дверь, возможно даже слишком резко, но дрожащие руки уже плохо слушались, и разрыдалась.
Анна ненавидела Фрейда за то, что тот отчаянно нуждался в помощи и так же отчаянно не хотел в этом признаваться.
